Постижение ислама Узун — Хаджи начал в семилетнем возрасте. Его учителем и наставником был великий мюршид накшбандийского тариката, друг Шамиля шейх Абдурахман — Хаджи ас — Сугури. Человек широких знаний — знаток поведенческого искусства, дипломатии, ораторского искусства, преподаватель философии и астрономии, автор касыды в ознаменование битвы при Шамхал — Бирды (Ножай-Юртовский район – автор), труда «Хатыйят адаб ал-Бах1с» (комментарии к нормам поведения при дискуссии).

Соратники называли Абдурахмана «великим дервишем», «сеидом дервишей». Имам Шамиль почтительно называл его «аш-шамс ал мунир» (светящееся солнце). В имамате его Абдурахман — Хаджи был главным инспектором государственного аппарата. Это он предлагал Шамилю запретить хождение в его владениях русских денег и чеканить собственные. Впоследствии Шамиль с сожалением говорил, что зря не послушался его совета.

Сын Абдурахмана — Магомед-Хаджи был предводителем восстания горцев в 1877 году в Дагестане. Как свидетельствуют историки, по своей организованности восстание превосходило все предыдущие и охватило 513 селений только в Дагестане. Остальные дети тоже стали учеными, но предпочли примиренческую позицию и этим вызвал крайнее недовольство отца.

В течение одиннадцати лет учился Узун-Хаджи у известного согратлинского шейха Абдурахман — Хаджи, затем его учеба продолжалась в Саудовской Аравии, Сирии, Турции. Получилось так, что во время многочисленных хаджей, а их им было совершено одиннадцать, увлеченный постоянным совершенствованием знаний юноша надолго застревал где-то пути, вплоть до срока следующего хаджа.

Уже получив высшее духовное образование, Узун — Хаджи проявил пристрастие и к составлению научных трудов по теологии и стал серьезно увлекаться религиозной поэзией. Его перу принадлежат и эти проникновенные строки в переводе Дугричилова.

Пылают дни и тлеют ночи, и в круговерти суеты
Напрасны все твои уловки, когда не служишь Богу ты.
За летом неизбежна осень,- так смертный час неотвратим;
Зачем же дареное время ты обращаешь в дым?!

Тобой накопленным богатством не искупить и малый грех.
Копи же то, что в жизни вечной тебя искупит без помех.
Мы все к Создателю вернемся, но с чем предстанем перед Ним?
Коль Он из сердца будет изгнан, — ты будешь вечно Им гоним.

Ты ублаженьем плоти занят, но, постоявший за ценой,
На все сокровища земные не купишь истины одной.
За все, за все на этом свете единственная плата – боль,
И мне твое благополучье претит, о бренная юдоль!

Все, что мне может пригодиться, и что с собою я возьму,
Так это – белая рубаха, в которой погружусь во тьму.
…Уходят время и надежды. Живи, Всевышнего любя !
За все, что в жизни приобрел ты, по смерти спросится с тебя.

Пылинка зла, что причинил ты, тебе хребет согнет горой,
Не ухищряйся же, несчастный, ведь есть свидетель за спиной!
Кто горделив – не станет выше: гордыня самый низкий грех;
А кто Аллаху скромно служит, тот вознесется выше всех.

Плоть, неподчиненная сознанью, себя на муки обрекла;
Пусть разум телом управляет, чтоб не гореть ему дотла.
О Боже! Сердце скорби полно. Не возвратить избытых сил.
Сгорели дни…Истлели ночи…Ты сам себе судьбу сложил.

Надежду точит червь сомненья, покой предвечности губя?
За все грехи и прегрешенья простит ли твой Господь тебя?
Пока еще остались силы, пока еще остались дни,
Прося пощады со слезами, огонь геенны отгони.

Вздымай же руки беспрестанно, себя безжалостно виня,
Ведь они сгорят, истлеют ночи быстрее адского огня!
А чтоб развеять мрак могилы, читай шахаду и мавлид,
Вбирай в трепещущее сердце свет обязательных молитв.
Учи Коран и помни джузы, забыв про все, в чем зло и вред,
Чтоб Мункару и Накиру смог дать спасительный ответ.
…Дни проморгав, проспав все ночи, вдруг обнаружишь, слаб, угрюм,
Что безбожником встречаешь свою последнюю зарю.
Для покаянья нет отсрочки, ведь старость коротка, как вздохи,
Чтобы упрашивать прошенье за грешность обретенных крох.

Когда поднимут из могилы — ты их не понесешь на Суд,
И у тебя одна возможность спастись – святой духовный труд.
И как же ты не устрашился, Коран священный прочитав,
Где в каждой суре говорится: страх перед Богом — наш устав.

Он в этой жизни милосерден к тебе, убийца, лжец и вор,
Но там Он будет беспощадным и зачитает приговор!
Служенье Богу есть спасенье. Брось все дела, земной народ!
Чем ниже твой поклон, тем выше тебя Всевышний вознесет.

Все – тлень. Все-прах. Все – трясина. Не забывай же, род людской,
Что в мире нет опоры иной, чем дух Его Святой!
Твои тревоги и рыданья, твои надежды и мечты
Ничто, когда на верность Богу не присягнул Хабибу ты!

…Как жутко думать, что однажды услышим мы небесный глас!
«Журчанье сладкое Кавсара и плеск Хавуда — не для вас»!
…Я тайну имени не знаю, но, восхваляя Бога днесь,
Надеюсь на его пощаду. Я есть никто, Он есть кто Есть.
Мою беспомощность и слабость Ты видишь, Милосердный Бог.
Так пожалей же, как умеешь, как пожалеть никто не мог!
…Жизнь в лицемерии проживший, ты сам добыча для Печи:
Достойный мук хаджи, не будь же столь суесловным, помолчи.
Кто ухищрялся – обманулся. Таков Создателя Закон!
А кто был честным, откровенным — не прогадал. И был спасен.

Вместе с духовным формированием набирался и боевой опыт. Первое сражение с его участием произошло на салтинском мосту в первый день рамазана 1877 года. Узун-Хаджи проявил себя очень достойно. Вскоре после подавления восстания его арестуют и сошлют на семь лет в каторгу. За ним известно множество побегов из мест ссылок и тюрем. Окажется он и в Самарской губернии. В Новозинском уезде в невыносимо трудных условиях он проведет четыре года.

Вторично его арестуют в 1910 году за построение медресе в селении без разрешения царских властей. Сначала находился под домашним арестом, затем его на один год перевели в Темирхан-Шуру. И далее пешком отправили в Астрахань, подальше от родных гор. А еще через год он втайне без документов отправится в Мекку для совершения хаджа. Продлится путешествие ровно год. И вместо того чтобы отправится обратно в Астрахань, он присоединится к чеченским паломникам и прибудет в Грозный. При содействии знакомого чеченца Каим-Хаджи он перебрался в Ножай-Юрт. Два года он проживет среди чеченцев, занимаясь проповедью и агитацией против царизма. В 1916 году Узун возвращается в Салту.

В 1917 году международная банда, вооружившись мифической идеологией двух ублюдков Маркса и Энгельса, затеяла сатанинский бал на российских просторах. В течение последующих лет, играя в хороших и плохих парней, европейцы преподнесут своему ставленнику Ульянову земли варваров. В кавказских горах поход сатанистов получил достойный отпор.

Первого сентября 1917 года на базе общества исламистов «Джамиатуль Исламия» («Общество ислама») с государственным управлением и правосудием только на основе шариата, создается Дагестанский мусульманский национальный комитет, или милликомитет. Одним из его организаторов которого был Узун-Хаджи. Таким образом все дела государственного обустройства дагестанского государства переходят к национальному комитету, одной из целью которого было: «При уходе из Дагестана русских войск гарантировать им беспрепятственный выезд, устранять всякие причины возможности столкновения между войсками и народом».И никаких социал-шариатских комитетов не существовало, как это изображает российская идеология.

В апреле и мае мусульманские комитеты были созданы в Порт-Петровске и Дербенте.

Были у Милли-комитета и мощные вооруженные силы, возглавляемые Даниялом Апашевым, правопорядком занималась милиция. Выпускались и газеты «Джаридат-уль-Дагестан» (на арабском языке) и «Мусават» (на кумыкском языке)

В Чечне интересы народа защищали национальные советы, созданные для борьбы с захватчиками, которые в свою очередь подчинялись Атагинскому национальному совету во главе с Ахматханом Мутушевым и Ибрагимом Чуликовым.

28 апреля 1917 года в Баку состоялся съезд мусульман Кавказа, куда были приглашены все, кто верует в ислам. И здесь же был заключен союз между всеми участниками.14 мая того же года в г.Владикавказ состоялся съезд горцев Северного Кавказа. Форум этот дал толчок всему горскому движению, подняв знамя шариата. И входил этот союз в общекавказский мусульманский союз. 2 ноября 1917 года, во Владикавказе организовывается « Юго-восточный союз казачьих войск, горцев Кавказа и вольных народов степей» под председательством войскового атамана Дона генерала Каледина, с центром в Краснодаре. Под флагом союза объединились донское, кубанское, терское, астраханское и уральское казачество, горцы Северного Кавказа и калмыки Астраханской и Ставропольской губерний. От Северного Кавказа в него вошли: чеченец Тапа Чермоев, кабардинец Пшемахо Коцев, дагестанец имам Нажмутдин Гоцинский. Кандидатуру последнего внес Узун-Хаджи.

Целью данного союза было создание объединенного командования всеми находящимися на Северном Кавказе войсками во главе с генералом Половцевым, поддержание порядка на местах, избежание кровопролития и защита от внешней интервенции.

В декабре 1917 года место союза занимает Терско-Дагестанское правительство во главе с атаманом казачьего войска Карауловым… В январе 1918 года создается Атагинский национальный Совет.14 марта в Грозном проходит съезд представителей чеченского населения Терской области. Съезд обсуждает вопросы установления шариата и избирает Чеченский национальный комитет, который принимает власть Временного правительства. В Ингушетии мусульманский Совет возглавит Висангирей Джабагиев.

Чувствуя чем чревато такое тесное и бескровное объединение республик разных народов, Ленин и его воровская свора так направляет в этот край своих резидентов-эмиссаров с конкретной задачей посеять смуту и захватить инициативу.

В ноябре 1917 года в Питере пройдет стрелка воров и профессиональных убийц под названием Всероссииский съезд Советов. Смотрящими за делами на Северном Кавказе определяются Сергей Киров и пахан грозненской ячейки Николай Анисимов. Чуть позже на помощь им будет заброшен и Эшба. На руках этих людей будут соответствующие инструкции и идеологические разработки для одурманивания населения – воззвание «К рабочим, солдатам и крестьянам», «Декларация прав народов России», обращение «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока».

«Берите всю власть в руки своих советов»,-скажет Ульянов. Через семьдесят лет нечто подобное о суверенитете промямлит другой палач-Ельцин и снова будет поток человеческой крови. И начнется все с разлада между народами. Это будет ужасающая картина…

Наладившийся процесс бескровного перехода и мирного сосуществования на Кавказе будет нарушен. В декабре коварно из засады убивают шейха Дени Арсанова и несколько его мюридов. В 90 годах один из отпрысков Арсановых будет звать чеченцев снова в лоно русских. Русскими будет полностью разграблен и сожжен Толстой-Юрт, решивший принять красных. Через пять дней после разгрома аула так называемый председатель Военно-революционного Совета Сунженской линии полковник Глазков обратился к казакам этой линии с воззванием, в котором с удовлетворением отмечал, что в Чечне не стало Старосунженского аула, Старого и Нового юрта… Дрогнула Чечня. Просит мира….Призываем поддержать в делах, касающихся борьбы с ингушами и чеченцами» (Борьба трудящихся Чечено-Ингушетии за Советскую власть.Грозный,1969 г.). Так всю жизнь поколениями прожившие среди чеченцев русские наносили коварный удар в спину, устраивая карательный меры. А еще раньше, в том же 17-м, в Грозном русские издевательски убивают десятерых чеченцев. Это в мае. А в июле во Владикавказе русские и казаки убивают 16 ингушей. 26 сентября на станции Наурская русские солдаты произвели отстрел тринадцати чеченцев. 26 ноября русское население Грозного выступило против чеченского полка «дикой дивизии», требуя его разоружения. В результате было убито 30 чеченцев. И это стало последней чашей терпения. Далее терпеть вылазки уродов чеченцы не собирались.26 ноября в отместку за убийство 30 чеченцев полк дикой дивизии повел наступление на русских, напали и на нефтепромыслы, на которых русские паразитировали уже тридцать лет. Прогнали всех, разграбили их имущество, вывели из строя оборудование, предали огню все. Сгорело около 12 млн пудов нефти, пожар продолжался полтора года. Сгорел годовой объем добычи.

Часть жителей промыслов была уничтожена, часть угнана в горы, оставшиеся сбежали. Это было возмездие за коварство. Около 6 тысяч русских остались без работы и жилья за свое коварство, за проделки воровской шайки Ульянова. Такова была цена проделок питерского жулья, а русские. Принесенные в жертву, ни тогда, ни позже, этого так и не поймут.

23нваря 1918 года большевики созывают третий Вседагестанский съезд. Сделано это было в ответ на действия Узун-Хаджи, который везде поснимал появивишихся в Дагестане красных и поставил своих людей. Пишет историк Ш.Магомедов: «Нажмутдин и Узун-Хаджи пошли в сопровождении огромной массы горцев. Бесконечной вереницей, заполнив шоссе между Казанищем и Шурой, шествие медленно двигалось, имея голову уже в самом городе. Одетые в лохмотья, пешие и конные, старые и молодые, вооруженные то винтовками, то кремневками, а то просто палками. Через какой-нибудь час они заполнили все государственные учреждения. Гоцинский еще раз в мечети был провозглашен имамом. А Узун-Хаджи сказал, что если большевики не приостановят свои козни, то на одной огромной веревке повесит всех, кто пишет слева направо».

Именно на этом съезде в противовес им большевики выведут на политическую арену Али-Хаджи Акушинского, известного своими симпатиями к красным. И этот человек принесет Кавказу много бед.

К весне 1918 года Узун-Хаджи полностью очистил Северный Кавказ от русских и создалась ситуация. Когда можно было заняться обустройством государства, а уже ровно через год она осложнится неграмотными и предательскими действиями Горского правительства. И тут еще возникает фактор Запада. Кто-то стал убеждать главарей в том, что занятие Дагестана деникинцами необходимо и не представляет опасности для его самостоятельности, ибо когда Парижская «мирная конференция» или державы решат вопрос о независимости горцев, тогда Деникин сам уйдет. «Мы от души будем просить мудрый Дагестан не портить отношения с «Добровольческой армией»,-писалось в воззвании к Горскому правительству. 20 мая деникинские конные казачьи отряды вступили в Порт-Петровск и Дербент. Это была одна из величайших ошибок национально-освободительного процесса Северного Кавказа и лично членов Горского правительства. Вместо того чтобы не пустить деникинцев на эту землю и организованно противостоять красным, одной стороне была сделана ненужная уступка. Таким образом все и раздвоилось. Была это и ошибка Нажмутдина Гоцинского, принявшего сторону деникинцев. Узун-Хаджи был взбешен таким поворотом событий.

Вспоминает житель села Салта Магомед-Саид:»Мой отец, который в свое время служил секретарем Узун-Хаджи, рассказывал.

— Как-то рано утром я пришел к Узун-Хаджи и нашел его очень злым и расстроенным. Он бросил мне письмо Нажмутдина Гоцинского и сказал: «Вот, смотри, Магомедгаджи, читай, что этот брюхатый пишет мне. Кроме своего многочисленного скота и больших пастбищ его ничего не волнует: ни мусульмане, ни их религия».

Оказывается, в письме сообщалось, что Англия выделяет оружие и деньги, а Турция обещает военную помощь. Нажмутдин предлагал принять это в се и выступить против большевиков.

Отец вспоминал, как Узун-Хаджи поговаривал, будто полемизируя с Гоцинским: »Какая разница, какого цвета свинья –черная или белая».

22 мая 1919 года, с прибытием добровольцев в Дагестан, прекращается деятельность Правительства Дагестана и Северного Кавказа, а также Горского правительства, с передачей власти добровольцам. Генерал Халилов распускает Горское правительство, Акушинский идет на сговор с красными, Гоцинский сближается с белыми. А недовольный всеми Узун-хаджи, разгромив по пути хунзахскую русскую заставу, углубляется в горы.

По твердому убеждению Узун-Хаджи, лозунг деникинцев о неделимой и единой России представлял для шариатской монархии большую угрозу. Он прекрасно ведал, что революция и гражданская война в России – это великая интрига и авантюра, развязанная Западом. Цель была в истощении людских и экономических ресурсов до определенного момента и подарить Россию ставленникам. Узун также прекрасно понимал и то, что не нужно бегать никуда за признанием независимости…И позже время докажет, что ни при каких условиях запад не собирался признавать свободу горцев. Цель была усилить позиции красных на Кавказе и убраться восвояси.

В мае 1919 года Узун-Хаджи поднимет народ против деникинцев. Соберет в Ботлихе большой маджлис, где по предложению алима Саид-Магомеда из Гигатли Узун-Хаджи будет избран имамом. Было сформировано правительство имамата для ведения мобилизационной работы и наведения шариатского порядка в Дагестане и Чечне. Резиденцией и центром избрали Ведено.

Впоследствии, когда председателем правительства был избран Иналук Дышнинский, по предложению которого имамат преобразовали в эмират, хотя таковым он оставался только на бумагах. Узун-Хаджи не очень одобрял эмирство. Скорее это нужно было Иналуку. В правительстве существовали структурные органы власти, печати, символика, деньги…

Когда возник вопрос, как назвать созданное государственное образование, было много предложении. Кто-то предложил назвать его исламской республикой. Если верить преданию, Узун – Хаджи с порога отверг эту идею.»Республика – это демократия, а демократия-это власть народа. Последнее противоречит Исламу, так как власть должна быть от Аллаха, а не от народа. На земле должен править только наместник Аллаха –халиф. Поэтому наше государство будет не республикой, а Халифатом…».

Формирование кабинета министров Эмирства Узун-Хаджи поручил Иналуку Дышнинскому, исполнявшему обязанности Главнокомандующего войсками Кавказского эмирства. Очень скоро последний разослал по всем уголкам, министрам, командующим, военным губернаторам, градоначальнику Ведено циркуляр за №114 в котором и обнародовал состав правительства. Туда входили:

• Министр двора – Каим-Хани
• Министр иностранных дел, военно-юридической академии ротмистр Иналук Дышнинский
• Министр продовольствия, торговли и промышленности Магомет Ханхоев
• Министр земледелия и государтсвенных имуществ Вилал Шамилеминистр военный — Шита истамулов
• Министр путей сообщения и почты и телеграфа — Куси Байчалеев
• Министр внутренних дел — Хабале Бесленеев

Портфели министра юстиции, просвещения, вауфных дел и муществ тоже оставались за Дышнинским.

В сопроводительном письме также сообщалось и о других мерах, предпринимаемых для государственного обустройства территории Северного Кавказа. Кроме отмечалось: « Мы не требуем автономии, а хотим самостоятельной шариатской монархии. Всякий пришелец – нам гость, которого мы в силу нашей религии и традиции так любим и уважаем, но всякое вмешательство в правое дело посторонних лиц, еще не реабилитировавших себя за прошлое перед народом, мы не можем принять. Не можем протянуть руку людям, изгнанным из собственного отечества. Мы не можем отступить от шариатской монархии, мы не можем подать руки людям, не признающим ничего святого, мы не можем допустить в нашу среду лиц, не испытанных его величеством эмиром нашим Узун-Хайри-Хаджи-Ханом. Мы избегаем повторения эпопеи мифической Горской республики».

Одновременно шла и организационная сторона армии. На первых порах решено было сохранить воинские звания царской армии. Так, семеро членов кабинета стали военными министрами в звании генерал-майора. Был создан Генштаб во главе с Ханиевым. И формируются шесть армий.

Временно были допущены к службе и последние остатки красной армии. Но подавала этот факт коммунистическая идеология смехотворно в своем духе. «Большевики, используя антиденикинскую направленность Узун-Хаджи и популярность его среди горских масс, на определенном этапе не выступали против него… Некоторые большевики даже входили в состав правительства эмира или занимали другие ответственные посты. Так, министром внутренних дел был Х.Ж. Бесленеев, командующим 5-й армией – Н. Гикало, начальником штаба – М. Ханеев (Очерки истории Чечено-Ингушской АССР).Другими словами, скрыть никак не удается. Что указанные лица находились под руководством Узун-Хаджи. И как ими воспользовался эмир, тоже интересная история.

Отряды были сведены в роты и батальоны. Была организована гренадерская рота, вооруженная винтовками и гранатами, пулеметная команда, имевшая двадцать единиц, кавалерийский взвод из 30 человек, и отряд разведчиков. Ввели также и армейский дисциплинарный устав, новые наименования воинских подразделений. Наладили армейскую связь. Была также хорошо налажена и разведывательная сеть на всей территории Кавказа. Перед ней была поставлена конкретная задача- доставлять в штаб группы сведения о противнике, совершать налеты на окраины Владикавказа, железную дорогу, разрушать тылы деникинской армии. Аналогичные задачи были поставлены и перед повстанцами Кабарды и Осетии.

Так как у Узун-Хаджи была договоренность с грузинами в обмен на оружие и признание Эмирства, перед ингушским отделением были поставлены неотложные задачи – блокировать военно-грузинскую дорогу, чтобы перерезать пути сообщения деникинцев с Грузией. Не допускать вывоза в Тифлис продуктов с Северного Кавказа, задержать волну беженцев-контрреволюционеров, хлынувших в Грузию. Подготовить восстание во Владикавказе, перерезать железную дорогу Прохладная-Беслан-Карабулак.

Кстати, ингушский полк считался по нумерации седьмым и возглавлялся Хизиром Орухановым.

По земельному вопросу действовало постановление из следующих пунктов.

1. Все земли Дагестана, бывшие в распоряжении царского правительства, вернуть дагестанскому народу.
2. Воды Каспийского моря, заключенные в границах Дагестана, передать в распоряжение дагестанского народа, как неотъемлемую собственность.
3. Все бекские земли передать безвозмездно дагестанскому народу.
4. Земли, переданные беками некоторым лицам, также передать как собственность дагестанскому народу безвозмездно.
5. Земли, купленные некоторыми лицами у беков, передать дагестанскому народу в собственность, откупив по себестоимости.

Часть земель отводилась мечетям. К примеру, в с. Нижний Дженгутай Джуму-мечеть обслуживали 6 человек. Из них один мулла, 1 кадий, 2 члена шариатского суда, 2псаломщика. На каждую из двадцати мечетей по два духовника – мулла и туркх. Каждая мечеть владела 25-30 десятинами земли, сдаваемой в аренду. Большая мечеть – 80-тью десятинами. Земля кормила не только служителей религии Аллаха, но и немногих семей, регулируя процесс на основе заката – шариатского принципа справедливого распределения.

Рядом с земельным вопросом шел всегда и так называемый ныне социальный блок. В частности, пожертвования. Впервые он был поставлен на всеобщее обсуждение 2-го августа 1917 года на съезде алимов Дагестана. Все шариатские суды отныне должны были придерживаться шариатских законов о пожертвованиях и обращения их на полезные дела, касалось ли это неимущих или нуждах для села и т.д.

В Дагестане также была определена и языковая политика. Признание любого другого зыка в качестве интернационального, кроме как русского, было бы смерти подобно для большевиков, но еще губительней было бы для них признание таковым в Дагестане тюркского. Это был бы самый кратчайший путь отхода горцев от предлагаемой так называемой русской, а через нее и всей европейско-христианской культуры. Зная, что лобовое противостояние в этом вопросе никак не выиграть, большевики решили оттянуть выбор общего языка общения. Суть этой паузы заключалась в том, чтобы временно войти в союз с теми, кто предлагал арабизировать школы. В качестве аргумента приводились утверждения о том, что тюркский не подходит потому, что на нем не писан Коран и возродить на чужом языке шариатское государство невозможно. Русские знали, что изучение и распространение арабского среди горцев требовало определенного времени, в то время как тюркским владела значительная часть населения Чечни и Дагестана, да и для освоения он был значительно легок.

Процесс национализации школ в Дагестане начался уже в мае-июне 1917 года при активном участии Узун-Хаджи. Он четко стоял на платформе арабизации народного образования, но в то же время осознавал и необходимость переходного периода, который должен был быть заполнен тюркским. Признавал также и необходимость развития родных языков. Именно по его предложению на первом общем съезде было решено считать языком обучения – родной, с первого года обучения вводился урок Шариата. Арабский начинали изучать с третьего класса. В высшеначальных школах, начиная с первого года, вводился и турецкий язык. Алфавит всех народов предстояло перевести на арабский шрифт, и общим был признан язык ислама. Пока же различные курсы в семинарии в этом направлении организовывались на базе тюркского. И, нужно воздать ему должное, он во многом способствовал на начальном периоде, на самом трудном историческом отрезке всеобщей неразберихи, объединению народов Чечни и Дагестана.

В июне 1917 года в столице Дагестана Темир-Хан-Шуре открываются педагогические курсы по подготовке учителей. Языком межнационального общения избран тюркский. 200 курсантов из всех округов Кавказа, в том числе и карачаевцы, и черкесы, прошли начальную подготовку и вернулись в регионы для открытия уже местных школ.

С 1917 по 1919 годы будет действовать и учительская семинария с тем же тюркским языком обучения. Язык этот прочно занял свое место в кавказской культуре и напрочь отмел постоянные попытки большевиков создать образовательную базу на основе русского языка. Отчаянная борьба в этом направлении развернулась и 2-го августа 1917 года на съезде дагестанских алимов, где третьим по счету стоял вопрос о языке. В результате долгих споров его переносят на предстоящий съезд дагестанских представителей. Переносят потому, что большевикам не удается провести вопрос по переводу школ на арабский язык. 18 августа собирается указанный выше форум и голосует за тюркский язык. Большевики снова просят отложить данный вопрос до следующего съезда, с тем «чтобы узнать по этому вопросу взгляд большинства населения, собирать мнения от всех аулов».

Сегодня уже смело можно утверждать, что и битва на образовательном уровне, как и многочисленные другие ожесточенные схватки на полях сражений на исходе 20-х годов в эмирстве была выиграна более чем уверенно. Четыре года, до самого падения государства, продержался и занял достойное место в общении народов на кавказском пространстве тюркский, не давая горской культуре сползти до маразматической европейской. Вместе с тем ни на один день не прекращался процесс приобщения кавказцев и к арабскому языку. На примере Дагестана в 20-х годах при одном миллионе жителей насчитывалось 40 000 лиц духовенства. Только в одном населенном пункте Нижний Дженгутай с населением 2,5 тысяч человек была одна джума-мечеть, 20 квартальных месетей, 7 арабских школ (медресе) и одно высшее духовное училище.

Та же картина была и в Чечне. Общее число мюридов, по отчетам самих же коммунистов, было 61 200. На 400 тысяч населения чеченцев было 806 мечетей, 126 религиозных и 427 средних школ с общим охватом 3 567 учащихся. Словом, образовательный , просвещенческий процесс, несмотря на политические тряски и экономические трудности, не прекращался ни на минуту. И, пожалуй, редко какое государство могло бы похвастаться подобным приобщением к просвещенной цивилизации, к общечеловеческой культуре. И уж совсем не трудно представить себе к чему привела бы эта поступь, не сруби их на корню разрушительной репрессией.

Но вернемся к армии эмирства. Она причиняла деникинцам большие неприятности, уничтожая гарнизоны, выводя из строя железнодорожные пути, освобождая от белых населенные пункты.

Узун-Хаджи со своим войском смерчью носился по всей Кумыкской равнине, очищая ее от всего наносного. Как свидетельствует современник Д.З. Коренев, « более 170 русских поселков, молдаванских хуторов, немецких «колонок», расположенных на этой плоскости, были буквально сметены с лица земли». По свидетельству эвакуируемых, длинный обоз и колонна беженцев, разраставшиеся с каждым днем по мере движения по равнине, под охраной Кизлярского отряда красных были увезены за Терек.

В декабре 1917 года Узун-Хаджи повел свое воинство на город Хасав-Юрт, вручив каждому из мюридов « по бутылке керосина, чтобы сожгли город дотла. Центр города был превращен в руины и разношерстный отряд слободы был полностью уничтожен». Тысячи русских беженцев со всей кумыкской плоскости устремились к железной дороге и в станицы под защиту казаков. Русский солдат из Кизляра так описывает Хасав-Юрт, через который он проезжал в конце декабря 1917 года. «На месте станционных зданий чернеют обгорелые кучи кирпича и обломки стен. Сожжена и часть города. И так до самого Гудермеса: что ни полустанок, то пожарище. И Гудермес – сплошные развалины… Это все очень напоминает художественные полотна на античные темы и хроники того времени, живописующие разгром варварами городов Римской империи». Так разрушалась российская империя на Северном Кавказе, устоявшаяся со времен Албека Алдамова 1877 года.

Из докладной записки так называемого Кавказского краевого комитета партии ЦК РКП (Б) о положении на Северном Кавказе (это те самые отчеты того самого органа. Который приписывал успехи эмирства себе и оправдывал выделяемые финансовые средства).

«В Чечне. Узун-Хаджи, упорно сражавшийся с Советской властью в 1918 году, ныне, начиная с июня 1919 года, также упорно сражается с добровольцами. Он сгруппировал вокруг себя значительные силы чеченцев. Эти силы имеют военную организацию и правильно действующий штаб, которым заведует военный специалист – грузинский полковник Кереселидзе….

(партархив Ростовского обкома КПСС, ф.12,д.7, лл.1-26).

Авторы записки никак не упоминают действия и влияние Узун-Хаджи на ситуацию в других регионах.

Отмечая наступательные действия армии эмирства тех дней, газета «Вольный горец» 13 сентября 1919 года писала: «К средним числам сентября Добровольческая армия стянула к Воздвиженке, стоящей у входа в Аргунское ущелье, и к Шали значительные силы, очевидно, в связи с предполагаемыми операциями против Узуна-Хаджи, имеющего резиденцию в горах, и для осуществления давно намеченного плана «кавалерийского рейда» против Шатоя, расположенного в горах у верховьев Аргуна. В Воздвиженке, в старых полуразрушенных казармах разместилось до 600 добровольцев, в шалях было расквартировано до 2500 воинов всех видов оружия.

Когда стало известно в горах об этих скоплениях сил Добр-армии, давно грозившей «разнести» непокорившихся горных чеченцев, части Узун-Хаджи спустились с гор и расположились не далеко от Воздвиженки. Было общим желанием,предупреждая замыслы добровольческого ком андования, разгромить стоявший в Возвдвиженке казачье-добровольческий отряд и, забрав у него все снаряжение, пулеметы и патроны, по возможности прогнать его.

11 сентября на заре собравшиеся чеченцы и части шариатского полка Узун-Хаджи (большевистская печать и далее будет стараться подавать чеченцев и Узун-Хаджи в отдельности –автор) двинулись со всех сторон на Воздвиженку, оставляя открытой только дорогу в Грозный, проходящую мимо Старых Атагов. Встревоженные неожиданностью нападения, добровольческие подразделения оказали сопротивление, засев у кладбища и казарм. Перестрелка длилась несколько часов. Но к полудню казачье-добровольческие части под все растущим натиском горцев, будучи стиснуты со всех сторон, в панике начали отступать.

Прорвав цепь, добровольцы бросились по дороге к Грозному. Но отступающие были обстреляны цепями, засевшими в кукурузе по обеим сторонам дороги. Только немногим удалось уйти, оставляя своих раненых, много сражения и крови, снаряжения и патронов. Было захвачено в плен 112 человек, отправленных в Ведено к Узун-Хаджи.

Когда скрылись из виду убегающие добровольцы, частям Узун-Хаджи стало известно, что через Аргун несколько севернее Старых Атагов переправилось 4 сотни казаков, вышедших из Шали и направляющихся, видимо, на помощь к гарнизону Воздвиженки. Еще не успевшие остыть от только что законченного боя, бросились части Узун-Хаджи на этот отряд. И через несколько минут атаки в конном строю добровольческие сотни бежали к Грозному и к станице Петропавловской.

Оставалось самое большое и серьезное – это разбить многочисленный и сильный гарнизон в Шали.

По приказу Узуна-Хаджи стали стягиваться регулярные части в селения и хутора, кольцом облегающие Шали. И в Старых Атагах и в Сержень-Юрте были расположены ударные группировки для охвата с фронта добровольческих частей. Пока шли эти приготовления, стали доходить известия, что в добровольческом гарнизоне Шали началось волнение и паническое состояние брало власть над людьми. Рассказывали, что шалинский гарнизон, удрученный неудачным для добровольцев исходом боев под Воздвиженкой и Старыми Атагами, поговаривал о том, что лучше бы вопреки прямому приказу командования сняться и уйти в Грозный.

Когда об этих настроениях узнали чеченцы, трудно было держать их на выжидательных позициях. Они стали рваться в бой.

Был назначен день и час наступления на Шали с трех сторон: с юга, со стороны Сержень-Юрта и со стороны Атагов. Главные задачи выпадали на обязанность центральной и правофланговой группы, которые должны были, охватив с фланга, зайти в тыл противнику.

Через два дня после последнего боя у Воздвиженки части Узуна-хаджи в согласии с этим планом напали на Шали. Несмотря на паническое состояние, шалинский гарнизон оказал продолжительное сопротивление. Но, наконец, подвергшись обстрелу со всех сторон и понимая, что он в кольце, шалинский гарнизон начал отступать к станице Петропавловской.

При отступлении некоторые офицеры, замешкавшись, оставались в селении и попрятались по домам некоторых чеченцев. Но ворвавшийся чеченский отряд обнаружил это и все скрывшиеся были найдены и направлены к Узуну-Хаджи.

По пятам отступавших двинулись главные шариатские силы, вступая в перестрелку с теми или другими оставшимися силами. У Петропавловской станицы добровольцы остановились и при поддержке артиллерийского и пулеметного огня бронепоезда сдержали натиск. После продолжительного безрезультатного боя чеченские силы и шариатские части сняли фронт и ушли обратно, к своим базам, в шали, Сержень-Юрт и др. Аулы.

Во время этого боя чеченцами было взято 138 человек, среди которых полковник Иванов и много апшеронцев из мобилизованных иногородних и горожан».

Слух о мощном Узун-Хаджийском войске облетел весь край и всю Россию.

Успех везде сопутствовал армии Узун-Хаджи и далее. Такого размаха военного театра на таких успехов между двумя морями, от Астрахани до Баку не было с середины Х1Х века. При этом хорошо налаженная военная система, высокая дисциплина, плотность и частота контактов с врагом, маневренность, и в сочетании с политической мудростью полководца.

… Из докладной записки так называемого краевого комитета партии ЦК РКП (б) о положении на Северном Кавказе:

«Краевой комитет посылает к Узун-Хаджи одного из своих военных специалистов для организации кавалерийского рейда в глубокий тыл противника на Западной половине Северного Кавказа.

Состояние «добровольческих» сил на Северном Кавказе обеспечивает успех этого рейда и, если только Узун-Хаджи согласится это организовать, «добровольцам» на Северном Кавказе будет нанесен значительный удар и со стороны Дагестана. Этот удар не только расстроит тыл противника, но и вызовет восстание в Ингушетии, Дигори и Кабарды,а в случае окончательного успеха задуманного рейда позволит связать Кабарду с зеленой армией Сочинского округа, насчитывающей в настоящее время до 10 тысяч вооруженных людей»

(Партархив Ростовского обкома КПСС, ф.12,д.7,11.1-26).

И далее:

«Все это должно заставить Деникина снять свои войска, бросить их на Кавказ, что дало бы возможность нанести ему окончательный удар на Южном фронте».

Узун-Хаджи согласится на это предложение.

Газета «Правда» от 22 октября 1919 года отмечала:

«На Северном Кавказе деятельность повстанческих «красных» (!) отрядов приняла большие размеры».

Чтобы легче было управлять предстоящим наступлением, Узун-Хаджи перебрасывает в Баба-Юрт на территории Дагестана. На плацдарм между Кизляром и Хасав-Юрт эмир послал партизанские отряды – полуторатысячное подразделение чеченца Абдул-Рашида Исаева, кумыкский отряд Зайнулабида Батырмурзаева, отряд из последних остатков примкнувших так называемых красных под руководством Михеева и Борисенко. События начались в сентябре с наступления на Кизляр.

Севернее события развивались таким образом. С декабря прошлого года белым здесь противостоял и наносил значительный урон терско-кубанскому фронту Деникина Кабардинский шариатский полк. Он был сформирован полностью из жителей Большой Кабарды. А 11 1919 года в Нальчике состоялись и проводы уходящего на борьбу с Деникиным Малокабардинского полка из 600 всадников. Уже через два дня вслед за ним отправится и Балкарский полк из 1500 всадников под руководством Энеева и Настуева

Вскоре к большому подразделению Бетала Калмыкова, Магомеда Энеева, Юсуфа Настуева, Хабала Бесленеева и других подойдут и полторы сотни осетин. И вскоре Нальчик будет освобожден. Горцы дойдут до Минеральных вод и Георгиевска.

Штаб по руководству на северном направлении Узун-Хаджи перебросил в Ингушетию и осуществлял связи между ингушским, осетинским и кабардинцами, балкарцами, осетинами. Пространство до Минеральных вод и Дале было очищено от противника. Деникинцы в течение марта были отброшены к двум морям. В результате зимой 19 и 20 годов красным удалось освободить Орел, Воронеж, Курск, Харьков, Киев, Царицын, Ростов. 24 октября Ленин писал:»Положение Деникина трудное: ему приходится пускать лучшие силы в бой, ибо Украина горит и на Кавказе восстание. И наступает момент, когда Деникину приходится бросать все на карту». Нужно сказать, что судьба России решалась все-таки не на Украине, а на Кавказе. И эту основную нагрузку защиты России от белогвардейцев и Антанты взяли на себя горские народы под руководством Узун-Хаджи.

Прямо или косвенно единственным правителем Северного Кавказа, начиная с 1917 по 20-й оставался Узун-Хаджи. Это он держал так или иначе руку на пульсе политической жизни даже во времена Горского правительства … На протяжении 80 лет будут написаны сотни тысяч ложных диссертаций об установлении власти большевиков еще в 17-м году. Но ее не будет еще пять лет.

Январь 1919 года. Из телеграммы Ленину:

«Красной Армии на Северном Кавказе не существует. Взрываем семь бронепоездов. Уходим в горы (под защиту Узун-Хаджи-автор). Гикало

(Х.Ошаев, «Комбриг Тасуй». Грозный,1970,стр.19-20).

По свидетельству Орджоникидзе, «февральская революция почти не коснулась Северного Кавказа. Произошла только незначительная смена административных лиц. Вместо старых названий появились кое-какие новые.

Вся Ингушетия присягнула на Коране, что в случае войны они будут драться против казаков. Такую же присягу приняли чеченцы, кабардинцы, осетины» (Из доклада в Совет народных комиссаров «Год гражданской войны на Северном Кавказе». 10 июля 1919 года.

А еще раньше, 24 –го января Орджоникидзе телеграфировал Ленину:»Х1 армии нет. Она окончательно разложилась. Противник занимает города и станицы почти без сопротивления. Ночью вопрос стоял покинуть всю Терскую область и уйти на Астрахань. Мы считаем это политическим дезертирством… Без Северного Кавказа взятие Баку и укрепление его – абсурд…

Северный Кавказ до границы Бакинской губернии находится формально под властью Деникина, фактически же в его руках находится узкая полоса железной дороги, а по ту и по Сю сторону железной дороги – несколько волостей горцев. Горцы живут своей жизнью и никакой деникинской власти не признают» (Г.К.Орджоникидзе. Статьи и речи, т.1, М., 1956, стр. 66, 89).

Но а самым роковым днем для красных мог стать 7 марта 1919 года под селением Гойты. Из воспоминаний партизана С.И.Тымчука.

«Через неделю по отступлении, два полка деникинцев повели наступление на Гойты с целью пленения отступивших. Гойтинцы не выдали. Вооружили всех наших бойцов и приняли бой. Из многих аулов пришли на помощь.

Здесь нужно отметить характерное явление, то, что селение Урус-Мартан считалось самым контрреволюционным в Чечне и ,несмотря на это, они все, как один, ругая гойтинцев за то, что они приютили большевиков, все же выступили на помощь. И надо сказать, так расчистили эти два полка, что, насколько помню, десятка два всадников дошли до Грозного, а остальные были побиты и порублены.

После этого чеченцы решили всех нас рассеять понемногу во всех аулах, что и сделали на другой же день. Теперь мы вынуждены были прекратить всякую организованную связь и работу. Но и это не успокоило белых.

Появляется над Чечней аэроплан. Мы думаем, что это из Астрахани.

В это время аэроплан вьется над Гехами, сбрасывает прокламации. Читаем,- оказывается, воззвание Деникина к чеченскому народу о мире – дружбе с казачеством и выдаче нас.

Когда чеченцы узнали, что аэроплан деникинский, подняли стрельбу по нему из винтовок во всех аулах. Раздосадованные нерадушной встречей, летчики сбросили несколько бомб и улетели.

На третий день после прилета аэроплана, утром, на восходе солнца, послышались вдали выстрелы батареи. Это деникинцы повели наступление на чеченские аулы»

(Партархив Чечено-Ингушского обкома КПСС,ф.1941,оп,1,Д.3,лл.14-15.Подлинник).

Как выясняется, принятие и спасение русских было ошибкой и тупостью отнюдь не Узун-Хаджи, а чеченцев. И все же возникает вопрос, почему в дальнейшем Узун-Хаджи согласился с этим и даже приблизил их к себе. Здесь скорее две версии — он их недооценил или решил использовать против белых, угрозу от которых он считал еще более опасной для Кавказа. Деникинский лозунг о неделимой России и совсем чуждые для мусульманина ценности растленного Запада. Это был бы наиболее грозный и разрушительный союз. Все последующие события говорят в пользу последней.

Но прежде нужно сказать несколько слов о политической ориентации эмирства.

Известны многократные попытки причислить Узун-Хаджи то к красным, то к туркам. На самом деле все эти утверждения беспочвенны. Всех, кто оказывался рядом с ним, он умело сталкивал в интересах собственного государства. Он никогда не был игрушкой в чужих руках. Убедительное тому доказательство — свидетельство самих пострадавших.

Или же другой случай во время Воздвиженского боя. Вспоминает бывший адъютант Гикало Попов.

«Прибыл с тысячным войском Дышнинский. Услышав со стороны Воздвиженской артиллерийскую стрельбу, несколько чеченцев во главе с Мазлаком Ушаевым обратились к Дышнинскому с требованием помочь гикаловцам. Получив категорический отказ, Ушаев и его товарищи поняли, что Дышнинский хочет руками белогвардейцев разделаться с ненавистным ему краснопартизанским отрядом. И его руководителем…

Дышнинский рассчитывал, что белые, во много раз превосходящие отряд численностью и вооружением, уничтожат краснопартизанский отряд, избавят его, наконец, от ненавистных большевиков, от их губительного влияния на горцев»

(Из книги А.Н.Попова «Революционная Чечня в огне сражений», стр.100).

29 января 1920 года. 2 часа ночи. Из телефонных переговоров командира Особого корпуса Бутягина с Кировым.

«В Ведено прибыли три недели тому назад турецкие эмиссары с группой офицеров-младотурок, сообщая, что идет через Тифлисскую губернию 14-й корпус под командой Мустафа –паши. Младотурки недовольны политикой Дышнинского, и на этой почве происходят трения в его кабинете».

Здесь необходимо отметить, что именно Дышнинскому приписывали некоторые горе-историки России и Запада стремление втянуть Узун-Хаджи под лоно турецкого Вахида. На самом деле речь могла идти только о принятии временной помощи.

Еще 12 октября 1918 года в телеграмме Ленину Орджоникидзе писал:

«Чеченцы твердо решили не пропускать ни Бичерахова, ни турок, всю свою живую силу отдав Советской власти»

(Статьи и речи, т.1, М., Госполитиздат, 1956, стр. 45).

Правда чеченцы под руководством Узун-Хаджи уже через несколько недель настолько сильно отдали всю свою живую силу, что в прикаспииской низменности не осталось никого из советчиков.

Дипломатия Узун-Хаджи, умелое маневрирование в сложной ситуации (заключенный союз с грузинами, турками, азербайджанцами) –это тоже одна из неизученных исторической наукой страниц эмирства.

И теперь самое время вернуться к гойтинскому бою, когда чеченцы спасли русских.

Наголову разбитых деникинцами красных и их последних остатков во главе с Шериповым и Гикало, подобранных где-то в окрестностях Урус-Мартана, Узун-Хаджи переводит в Шатой. Сразу же выделяет им большую партию оружия, привезенного из Грузии. А уже 4 октября 1919 года он выставляет их перед деникинцами в сражении за Чечен-Аул и в самый кульминационный момент преднамеренно уводит своих мюридов, предварительно связавшись с ним по телефону. Красные и белые русские остались лицом к лицу одни. Только излишняя прыткость продавшихся красным нескольких чеченцев во главе с Мазлаком Ушаевым не позволила перебить этим людям друга-друга. Но отошедший по приказу Узун-Хаджи Дышникнский. Несмотря на слезы красных. Растянул свою молитву на два часа. Пока шел бой между дьяволами.

И тем ни менее писались красивые и громкие отчеты доклады задним числом, скорее для оправдания проедаемых заграничных финансов. Это была великая идеологическая мифическая авантюра вчерашних воришек, перекрасившихся в марксистов.

В ноябре 1919 года на чрезвычайном заседании Совета Министров эмирства Дышнинский еще раз укажет гикаловцам и шериповцам их истинное место. Что же касается большевистской, так называемой Красной Армии он считает его возможным только в пределах подчинения эмирству. И тут же заявляет о смещении Гикало с поста главнокомандующего 5 армией: «Вследствие отсутствия у него, Гикало. Понимания наших целей и наших стремлений, а так как стремления Гикало мне совершенно чужды, нахожу необходимым его устранение». В свою очередь Узун-хаджи тоже считал большевиков своими временными «гостями».

Представитель так называемого Кавказского Крайкома РКП(Б) , до 24 года существоавшего только на бумагах, тов. Гордиенко писал Реввоенсовету 11 Армии о своей встрече с Узун-Хаджи. «Славный старичок… Благодаря за внимание «союзников» своих и «гостей», но заявил, что ждет помощь, главным образом, с Востока. На просьбу считать его (Гикало) гостем, он, благосклонно согласился.

Одновременно с переброской эмиссаров на кавказский плацдарм, под брюшко Узун-Хаджи шло и финансирование задуманной операции. В частности, доклад Н.Ф.Гикало в революционный Военный Совет Х1 Красной Армии о политическом положении в Терской области 1 января 1920 года : «Если сюда (в Чечню-В.Т.) с вашими агентами-представителями будет переброшена крупная сумма денег ( от 90 миллионов до 100 миллионов рублей), то здесь власть Добрармии можно ликвидировать в два месяца.

До сих пор мною получено из Тифлиса только ( 140 000) сто сорок тысяч руб.».

Третьего января 1920 года реввоенсовет 11-й армии и Кавказский краевой комитет сообщали:

«С Куликовым высылается в распоряжение т.Гикало миллион рублей, по другим каналам дополнительно направлены крупные денежные средства»

(Центральный государственный архив ЧИ АССР, ф. 96,д.21,л.42).

Только в январе и только одно гикаловское быдло получило от международных заговорщиков на кавказскую авантюру для подрывной работы против Узун-Хаджи до десяти миллионов рублей.

Свидетельвует историк Магомед-Кади Дибиров (Карахский):

«После отъезда Нури-Паши к повстанцам приехал Д.Каркмасов (житель села Кумтар-Кала), находящийся до этого в Южном Кавказе. Он приехал не с пустыми руками. Он привез много денег, полученных им от большевиков.

По прибытии Каркмасова те из дагестанцев, которые были большевистского убеждения, стали агитировать постепенно за большевизм и за Советскую власть. До этого дагестанское повстанческое движение носило лишь чисто национальный и религиозный облик. Но большевики во главе с Каркмасовым изменили этот облик очень политично и умело. Они, платя жалованье, производили запись в Красную Армию, организовывали разные аппараты согласно Советским законам, и у власти стояли люди, разделявшие их политические убеждения. Последний председатель Совета обороны Султан-Саид Казбеков в этой работе принимал самое горячее участие»

(История Дагестана в годы революции и гражданской войны).

Свидетельствует М.З. Магомедов.

«Совет обороны. Понимая такую двурушническую политику, в частности, стремление Казимбека к тайным переговорам с командованием Добровольческой армии, решил избавиться от турецких командующих, в частности Казимбека и Нури –паши».

Такую же участь ожидает и большевистской части Совета обороны. Казимбек арестует и их, а над председателем Совета обороны Султан-Саида Казбекова устроит шариатский суд под село Урма. Расстреляет. А ведь Казимбек предупреждал красных сатанистов держаться подальше и не стараться подводит горское движение под заслуги Москвы. Была записка следующего содержания:

«Вы подняли красное зная?! Что это такое? В Дагестане не подымится другого знамени, кроме дагестанского. Немедленно выбросьте все красные значки, нашитые на рукавах мусульманских войск. Если это течение не будет быстро ликвидировано, то нет сомнения, что кровь прольется. Нужен ответ. Командующий Темир-Хан-Шуринским фронтом Казимбек».

И кровь сатанистов пролилась. Помимо Казбекова были арестованы и так называемые большевики Каркмасов, Доветов, Алиев, Дударов, Ахундов, Гаджиев – весь штаб. Произошло это в селе Леваши в ночь с 5на 6 марта 1920 года.

Многие из этих людей. Кому удастся избежать расстрела Казимбеком, позже будут уничтожены самими русскими. В частности, кумык Каркмасов, дослужившийся до председателя СНК Дагестана, члена ВЦИКа, ЦИКа СССР, будет расстрелян в 1937 году.

Но самой заметной фигурой в дагестанской политической жизни станет Уллубий Буйнакский. Свою бурную предательскую жизнь он начнет в двадцатых числах мая 1917 года , с создания «агитационно-просветительского» бюро. Другими словами, вербовочного центра. Для начала создали газеты и журналы на языках народов республики. По мнению Буйнакского, только так можно было оторвать народ от шариата. Так, 3 июня выходит первый номер лезгинской газеты. Периодическое издание открыто заявило, что «солнце свободы взойдет только с севера».Следующим шагом московского эмиссара был созыв съезда учителей. Но ничего из этого не вышло. Как не вышло и из многочисленных других сатанинских затей. И Буйнакский, потерпев поражение в Темир-Хан-Шуре, перебирается для своих черных дел в Порт-Петровск, нынешнюю Махачкалу. Здесь он, щедро снабжаемый деньгами и оружием международной мафией, уже в ноябре предпринимает попытку создать Совет рабочих и солдатских депутатов. Теперь этот человек поведет свое наступление прежде всего на раскол действовавшего в городе Народного мусульманского комитета. На этот раз ему удается сымитировать новые выборы комитетов и ввести туда своих людей. На втором же этапе начнется и полное вытеснение из него сторонников шариата. В конце-концов совет рабочих и комитет будут объединены в единую организацию. И этот процесс очень скоро даст свои плоды.

В январе 1918 года двадцатитысячное войско Гоцинского и Узун-Хаджи прибудет в Темирр-Хапн-Шуру для провозглашения имамата. Большевики выступят против. Завязывается сильная идеологическая схватка. Самое интересное, что большевики появятся на этом съезде под знаменем ислама, как члены Народного мусульманского комитета. И прибудут с вооруженными русскими солдатами, чтобы в случае необходимости убивать мусульман.

Чуть позже Буйнакский создает интернациональный полк наемников и, чтобы вооружить его, начинает открытый грабеж горожан. Недовольные жители города встают на защиту своего имущества. Напуганный таким поворотом ситуации Уллубий запрашивает помощь так называемой Кавказской революционной армии. Но посланные с деньгами армяне Далгат и Дурасаньянц не доезжают.

24 марта 1918 года войска Милли-комитета дают бой интернациональной банде Буйнакского в Порт-Петровске, после которого все вместе с Буйнакским разбегаются кто-куда: частью в Баку, частью в Астрахань.

Вскоре Буйнакский создает новый экспедиционный отряд большевиков для вторжения в Дагестан. К 30 апреля ему удается подойти к Порт-Петровску с трех сторон. Для вторжения же в Шуру им были подготовлены свои люди, исключительно из числа астраханских мусульман, которые были завезены сюда с провокационной целью.

Вспоминает один из участников уллубийской банды Тохо-Годи:

«В Шуре, живущей ожиданиями большевистских ужасов, вдруг появился вполне мирный отряд мусульманской молодежи и при …фесках. Впечатление, во всяком случае, было огромное, сразу разрядилась обстановка накаленности и наладилась прерванная было жизнь между аулом и городом. Раз в фесках, так и большевики не страшны».

Но войти в Шуру большевикам не дали…В конце-концов, потерпев к середине июля 1918 года полный крах, Буйнакский убывает в Москву. К каким только ухищрениям этот человек не прибегал ради того, чтобы загнать в рабство свой народ. Так, в ноябре им организовывается в Москве так называемый первый съезд мусульман-коммунистов (!!!),где одним из важных был вопрос создания самостоятельной одноименной партии и вхождение ее в РКП (б) на федеративных началах. Гибрид этот означал что-то вроде нынешних Союза мусульман России, муфтията и исламской партии Дагестана.

В Москве Буйнакскому удается добиться создания Чрезвычайной коллегии Наркомнаца по делам Северного Кавказа и Дагестана и самому стать одним из ее трех членов (это в противовес существовавшего в Дагестане мусульманского Совета четырех шейхов). По нынешним меркам это напоминает созданный для Абдулатипова Миннац в российском правительстве. И пошла обычная зурна о важности места Дагестана на кавказском пространстве с целью выбивания средств:»Побольше внимания Дагестану. Советская Россия не может и не должна нас забывать, мы ждем скорой и решительной поддержки» (газета «Известия ВЦИК от 31 октября 1918 года. Песенка эта молебная растянется на более чем восемьдесят лет.

В феврале 1919 года Буйнакский снова возвращается в Дагестан. И снова неудача. Болшевистское движение к этому времени полностью выдохлось, и Шура восстановила свои позиции на всех направлениях. Тогда сатанисты во главе с Буйнакским прибегли к попытке кровопролития-вооруженного восстания. Пропаганда и вербовка людей за большие денежные посулы шла на заводах и фабриках, среди простого люда. Но снова все потуги оказались тщетными.

13 мая 1919 года в Махачкале ждали десантирования астраханского отряда большевиков, и доведенный в конце-концов бесконечными интригами Буйнакского и его банды генерал Халилов, командующий вооруженными силами Шуры отдает приказ об аресте подпольного обкома партии. Одновременно были заняты и очищены от этой нечисти города Темир-Хан-Шура, Дербент. Правителем Дагестана становится генерал Халилов. Так заканчивается бесславный путь национал-предателя дагестанского народа Уллубия Буйнакского и его соратников. И иже подобные благодарные потомки увековечить их память в названиях городов и возведенных идолах с их изображениями.

Чеченский брат Уллубия – Асланбек Шерипов. Прожил двадцать два года. Внес большую лепту в оккупацию русскими захватчиками Чечни. Именно с его именем связаны самые мрачные страницы захватнической войны в Чечне и усиления колониальной политики русских на Кавказе. Крупный специалист по политическому, государственному терроризму, автор идеологических и пропагандистских инструкций по работе с массами, и особенно по противостоянию исламу и вербовке молодежи. Это он автор пресловутого изречения, высеченного на постаменте идола в центре Грозного: «В нас вы не найдете мюридов газавата. В нас вы найдете мюридов революции». И не нашли. Зато мюридов беспредела наплодили бессчетное количество. Речь идет о чеченской политической прислуге сатанистов. Позже благодарные потомки постараются сохранить память об этих криминальных авторитетах, разбросав частокол памятников по всему миру. Идолопоклонство этим призракам продолжается до сих пор и даже возрождается. И будут изданы миллионы книг-инжилов с их наставлениями, советами о том, как посеять смуту в людских сердцах, отойти от бога, от национальных корней. А о великом авантюристе, первом марксисте Чечни будет снят даже фильм под названием «Приходи свободным». Звучит как «Проходи свободно», путь проторен предательством и свободен для всяк входящего проходимца.

Сын россииского офицера, до мозга и костей пропитавшийся чуждым духом. Окончил кадетский корпус, продолжал учебу в офицерской школе, но очень скоро на собственной шкуре почувствовал брезгливую неприязнь к себе подобным в российском хлеве. Как отмечали документы, в стенах этого и других заведений резко ухудщилось отношение к инородцам-туземцам

(А.Шерипов. Статьи и речи. Грозный.1961 г., стр. 7).

В 1917 году ему представилась возможность стать на путь служения своему народу в рядах членов «Союза объединенных горцев». Начало было обнадеживающим. Образовавшаяся 1 мая организация была тогда единственным народным и властным органом на территории Северного Кавказа. Это по поручению Союза Шерипов и едет на первый съезд абхазского народа, чтобы призвать его к сотрудничеству, но тут же очень легко попадает под влияние очень хитрого и опытного диверсанта, организатора и знатока госпереворотов – Е. Эшба.Вербовка проходит более чем успешно. И очень скоро Шерипов отходит от национально-освободительного процесса.

В феврале 1918 года этот никем не делегированный делегат, несмотря на угрозу Узун-Хаджи снять ему голову, в единственном лице скрытно посещает Терский народный съезд, образованный большевиками в противовес «Союзу объединенных горцев», и заявляет от имени всех чеченцев, что «советская власть, безусловно, будет принята его народом». И уже на третьей сессии Шерипов посоветует большевикам выступить против исламской ориентации Северного Кавказа. Авангардом для выступления он посоветует избрать городское население, где преимущественно проживают русские рабочие, оголтелые подонки – потомки тех, кто некогда приезжал сюда покорить Кавказ. По определению Шерипова, это «движущая сила «революции». Еще бы. Это была та сила, которая с ненавистью уничтожила бы вольных чеченцев. Вскоре так и произошло. Началась длинная череда массовых убийств чеченцев. Но в конце-концов терпение чеченцев лопнуло и вскоре был уничтожен один из кавказских «лидеров» ленинской банды Баучидзе. На его место спешно поставили Орджоникидзе. Беспредел красных банд не потерпят вскоре и другие. 23 июля 1918 года во Владикавказе будет созван 1У съезд народов Терской области, где от русских в ультимативной форме потребуют «отвести от линии фронта и разоружить красноармейские части, сдать замки от орудий и изолировать проворовавшихся и … так называемых «народных» комиссаров Бутырина, Пашковского, Фигатнера. Делегаты съезда также потребовали, чтобы в Советах вообще не было коммунистов. Решение съезда активно поддержало и казачество, люто ненавидевшее коммунистов. Это был сильнейший удар по колониальной политике России, которую съезд счел «хулиганством совдепов». И единственным человеком на съезде с пеной у рта защищавшим это политическое хулиганье, был опять-таки Шерипов.И именно он возобновит вскоре новое кровавое выступление отщепенцев. И тогда Атагинский национальный Совет и казачество начнет совместное выступление против красных. Период этот известен в истории республики как стодневные бои (11 августа- 14 ноября 1918 года). Впереди оккупантов против собственного народа будет идти Шерипов.

Чтобы иметь представление об официальных органах народной власти, напомним, что на тот период легитимную народную власть представляли «Союз объединенных горцев, Атагинский национальный Совет, Гойтинский национальный Совет. Из всех из них Шерипов был изгнан как национал-предатель. Последний такой процесс состоялся в январе, когда Таштемир Эльдерханов и Сугаип-Мулла официально лишили его депутатских полномочий и отозвали из Терского национального Совета.

Окончательно потерпев крах, Асланбек ищет новое поле деятельности. Выступает уже за замену национальных институтов власти и управления «демократическими», принимается за молодежь…Развертывает широкую кампанию за созыв съезда «Трудовой Чечни» и избрание на нем нового Чеченского Народного Совета, «выражающего подлинные интересы народа». Но Шерипов снова терпит крах. На этот раз под воздействием Горского правительства. В ответ на третьем съезде народов Терека он усиленно предпримет попытку опорочить Союз и перевести дело на религиозную плоскость и спровоцировать противостояние «Если в словах Горсокго правительства сверкали звезда и полумесяц, то теперь на них блестит британский лев, а он идет не для защиты мусульман от христиан, не для утверждения шариата».

Сразу же после его выступления слово возьмет Бутырин и предложит «речь первого марксиста Чечни перевести на все туземные языки, отдельно отпечатать и в 10 тыс. экземплярах издать в чеченском народе»

(Газета «Народна власть»,№172,3 декабря 1918 года).

Обеспокоенность за шариат была сшита белыми нитками. И тут же другие слова Шерипова:

«Наша революция в экономическом отношении может основываться только на земле, а в политическом – на борьбе с институтом шейхов и мулл (аплодисменты… После падения самодержавия они (чеченцы) отдали судьбу Чечни в руки шейхов и мулл».

К осени повстанцы окончательно разгромят советчиков, и их последние остатки вынуждены будут скрываться в горах, за спиной Узун-Хаджи. Шерипов отправит секретную депешу своим покровителям:

«Я нахожусь спрятанным в надежном месте, в горах, не беспокойтесь. Я нахожусь в полной безопасности»( По Эшба).

Любопытнейший факт, свидетельствующий о лицемерии советчиков и полном сговоре с ними Запада . В момент, когда Советская власть на Северном Кавказе полностью выдохлась, у Запада появилась благоприятная возможность для признания независимости Горского государства. С этим призывом правительство Чермоева и обратилось к международному сообществу. Английский полковник Роуландсон в воззвании к чеченскому народу писал:» Английская миссия хорошо знает, что восстание горцев не есть национальное движение, а большевистское…Большевики Гикало и Шерипов имеют связь с Астраханью и тамошними большевиками». Обращение датируется июлем 1919 года и явно искажает действительность. Данный трюк не более чем полтический маневр, услуга запада России.Англия прекрасно знала об успехах Деникина, активно развивающего поход на Москву. Противостояние Деникину было не успехом большевиков, а Узун-Хаджи и Акушинского.Они контролировали ситуацию на Кавказе и Шерипов трясся от испуга рядом с ними. Дело в другом.Признав движение горцев национальным, международное сообщество вынуждено было бы признать и Эмирство мусульман Северного Кавказа. Кроме того, Роуландсон умышлен обходит молчанием тот факт, что именно воины Узун-Хаджи в одинаковой мере громит и бедых и красных. Не дает продвинутся к Москве. Сними этот заслон Узун-Хаджи, дела под Москвой были плачевные. Это был один из самых черных периодов Советской власти. Когда стоял вопрос о ее судьбе и развале России.Тем более что Дальний восток тоже был в хаосе.. Краноречивое доказательство из уст Шерипова – это его письмо Э. Алиеву и председателю Атагинского Совета И. Чуликову, написанное не позднее августа 1919 года.

«Теперь, когда вы победили, вы объявили нам беспощадную борьбу и начали применять систему террора..»

(Газета «Горская беднота»,№4,5 августа и сентября 1920 года. Хранится в архиве Осетинского НИИ. Папка 83, 1920 годю, стр.1333).

Не это ли свидетельство, что повстанцы никак не поддерживали ни красных, ни белых?

В сентябре 1919 года при повторной попытке взять реванш – спуститься через Аргунское ущелье взять Грозный, в боях около станицы Воздвиженской Шерипов будет убит. Когда не стало Шерипова, русские оккупанты плакали со словами:

«Погиб наш отец! Батя наш…».

Такая же участь постигла и остальных батян красной шайки Бутырина, Маркуса, Баучидзе, Гостиева и многих других.

Каким было или могло быть последнее слово этого человека, окажись он на скамье военного трибунала за кровавые деяния против собственного народа?
Вот открытое письмо этого человека от 22 ноября 1918 года:

«…Я всеми доступными мне средствами и способами проводил в Чечне идею Советской народной власти и объединение чеченцев с русской революционной демократией… Посему я заявляю, что всякие преследования, притеснения за политику Советской власти в Чечне я прошу и хочу принять на себя. Аулы и отдельные красноармейские группы чеченцев, признавшие советскую власть, не должны подвергаться никаким притеснениям и репрессиям, это все простые чеченцы, мало разбирающиеся в сложных вопросах… Ответ за все готов держать я… Заявляю, что не приму никакого участия в работе с теми, кто будет иметь союз с казачеством и кто в чеченских делах будет опираться на шейхов и мулл, которых я считаю предателями народа»

(Б. Эшба. Асланбек Шерипов. Грозный,1927, стр.55.).

История уже дала ответ на вопрос о сути госпереворота в Росси в 17-м. Это было также и очередным этапом колониальной войны против кавказцев, когда Запад преднамеренно укреплял за Россией горских народов. В противном случае распад России был бы неизбежен.

И одним из тех, кто понял истинную суть происходящего, был не кто-нибудь, а родной брат Асланбека -Майрбек. Этот с оружием в руках в 40-х годах примет активное участие против советской власти в Чечне.

Кто должен был признать свободный Кавказ, да и нужно ли было так его признание мировым сообществом? Для Узун-Хаджи этот вопрос не имел никакого значения. Определивший своим уставом страх только перед Аллахом, этот человек не признавал земную суету многих приверженцев европейского маразма в этом направлении. И тем не менее констатировать перипетии проблемы на изломе судьбы Кавказа двадцатых годов более чем интересно, хотя бы с тем, чтобы сравнить ситуацию с сегодняшним днем и извлечь пользу в будущем.

После отставки с поста Президентства Правительства Горской республики Тапы Чермоева 22 декабря 1918 года на эту должность был избран кабардинец Пшемахо Коцев, с именем которого и связана одна из черных страниц Кавказа. И поступок этого человека точь в точь повторит через семьдесят лет его соотечественник Муса Шанибов, возглавляя Конфедерацию народов Кавказа.

Свидетельствует Магомед-Кади Карахский.

«Во время пребывания английского полковника Роуландсона в Грозном с ним имел свидание назначенный из Дагестана губернатором Чечни полковник Магомед Джафаров. Полковник Роуландсон ему сказал:

«Когда я был в Дагестане, я объявил официально Коцеву, что союзники не признают ни самостоятельности Северного Кавказа, ни его правительство, но Дагестану они предоставляют свободу организовать свое отдельное Правительство. Об этом я просил его довести до сведения Парламента. Однако же по этому поводу я не получил от Коцева никакого ответа. Какие могут быть результаты моего сообщения Коцеву? Какой ответ дали дагестанские члены Парламента?»

Полковник Джафаров ему ответил:

«Я по этому поводу ничего не знаю. Я теперь от Вас впервые об этом слышу».

На этом их беседа окончилась. Когда полковник Джафаров приехал в Дагестан, он об этом удивительном факте сообщил некоторым знакомым членам Правительства. Последние были очень удивлены этим сообщением. Они до сих пор от Коцева ничего по этому поводу не слышали. После этого они спросили у Коцева: было ли ему что-нибудь объявлено полковником Роуландсоном о Дагестане?

Коцев, смутившись, заявил:

«Да, действительно мне было объявлено полковником Роуландсоном о предоставлении союзниками Дагестану свободного выбора самоопределяться, но я забыл передать об этом Парламенту».

После стало известно, что Коцев скрыл умышленно от Парламента переданное ему объявление Полковника Роуландсона. Этот факт может охарактеризовать работу Правительства Коцева»

(«История Дагестана». М.-К. Дибиров. Махачкала,1977 г.).

Но если даже допустить мысль, что история Северного Кавказа после такого признания могла в корне измениться, были ли намерения запада искренними?

В мае 1919 года деникинцы вкупе с антантой вполне осознанно разгромили Горское правительство и помогли большевикам в приходе к власти . В двадцатых числах деникинцы прибыли на дагестанскую землю и тут же продажное Горское правительство объявило о роспуске. Отставку объяснили исторической необходимостью «для достижения победы над красными необходимо временное присутствие деникинцев. И их присутствие не представляет опасности для самостоятельности Кавказа, ибо когда Парижская мирная конференция или державы Антанты решат вопрос о независимости горцев — тогда Деникин сам уйдет. «Мы от души будем просить мудрый |Дагестан не портить своего отношения с Добровольческой армией,- писали руководители Горского правительства в своем воззвании .

Признания западом независимости Кавказа не могло быть, потому что не могло быть никогда. Языком следующих документов это выглядит довольно убедительно.
МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ВЕЛИКОБРИТАНИИ КЕРЗОНУ ОТ ВАРДРОПА, ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ НА КАВКАЗЕ. 3 ЯНВАРЯ 1920 ГОДА.

Исходя из наших интересов представляется необходимым признать существование де факто Дагестана, как Армении, Азербайджана и Грузии, и обещать поддержку их будущим требованиям о его самоопределении.

ВАРДРОПУ ОТ КЕРЗОНА. 29 ЯНВАРЯ 1920 ГОДА.

Правительство Его Величества не предполагает, во всяком случае в настоящее время, действовать согласно Вашему предложению о том, чтобы признание, гарантия, финансовая поддержка и т.д. были распространены на Дагестан

ТЕЛЕГРАММА. 5 ФЕВРАЛЯ 1920 ГОДА. КЕРЗОНУ ОТ ВАРДРОПА.

Решение правительства Его Величества не помогать республике Северного Кавказа при создавшихся в данный момент обстоятельствах является равносильным заявлению о том, что правительство Его Величества с безразличием относится к распространению большевизма в этом районе… Я смею утверждать, что весь Кавказ будет подвергаться опасности, если это произойдет, и, лишившись нашей поддержки, горцы должны будут принять большевизм… Дагестан-это ключ к Кавказу, а контроль над Дагестаном означает контроль над Кавказом, и это не отдельная сторона дела, а неотъемлемая часть кавказской проблемы. Было бы неблагоразумно, по моему мнению, надеяться, что события будут топтаться на месте и дадут нам другую такую возможность… Если Дагестан будет оставлен под контролем России и большевизм не будет уничтожен, существование трех закавказских государств будет поставлено под угрозу.

В результате 1 го марта 1920 года британский парламент и ее союзницы выносят официальное решение не признавать Дагестан. Аргументы будут самые нелепые.

Приведенные выше документы красноречиво доказывают, что Запад не был против советизации Кавказа. А чьим продуктом были Советы и большевики излишне доказывать. Все более чем удачно вписывается в общий заговор. И тем не менее объективности ради следует отметить, что все соседи -и Азербайджан, и Грузия всегда были непрочь признать Чечню и Дагестан и таким образом создать буферную зону вокруг себя.

Неверно также и то утверждение, что Дагестан не был признан никем. Процесс этот все-таки был подвинут деникинским генерал-губернатором Терско-Дагестанского района. Из принятого им воззвания следовало : «В связи с ситуацией, возникшей на юге России, я признаю необходимым в интересах горских народов и всего населения Северного Кавказа удовлетворить святые чаяния горских народов и создать на территории Кабарды, Осетии, Ингушетии, Чечни, Кумыкской плоскости и Салатавии в Дагестане единое государство с демократическими организованными законодательными органами и разумным правительством, берущим на себя всю полноту законодательной власти, а также считать юридически государство признанным де факто до окончательного разрешения этого вопроса Общероссийской учредительной ассамблеей и Собранием народов Северного Кавказа». Но опять-таки почему Общероссийской учредительной ассамблеей ? Какое оно имеет отношение к внутренним делам республик, взятых в отдельности. В мае 1919 года парламент Горской республики принял решение о присоединении Дагестана к Азербайджану.

Все эти лабиринты международных игрищ доказывало правоту действий Узун-Хаджи. И теперь, когда деникинцев не осталось на кавказском пространстве, салтинский лев приготовился к последнему броску, и этим был бы развенчан миф о его благосклонности к русским.

23 января 1920 года. Из разговора Кирова по прямому проводу с членом Реввоенсовета Кавказского фронта Гусевым. «Имею точные сведения о том, что Узун-Хаджи издает прокламацию о необходимости немедленно изгнать из пределов Дагестана и горской части Терской области всех русских, не исключая и большевиков…

В докладах Шеболдаева, Гордиенко и Гикало сквозит одна мысль – не терять времени и быстро покончить с неокрепшим пока еще эмирством (Из книги «Борьба за установление Советской власти в Дагестане» (1917-1921 гг.).Сборник документов и материалов. М. Изд-тво АН СССР,1958,стр.353.

В конце марта 1920 года, когда Грозный был уже отвоеван шариатскими полками, больной к тому времени Узун-Хаджи получил письмо от выживших с его помощью большевиков. Это был ультиматум и своего рода приговор. Дальше следовало ожидать коварства и подлости в чисто русском духе. И Узун-Хаджи об этом прекрасно знал. Письмо гласило и предупреждало.

«Имаму Узун-Хаджи!

После переговоров с Вашими представителями нам стало известно, что они принимают Советскую власть. Если и вы принимаете эту власть как Имам Чеченистана и Дагестана, то объявите об этом народам, и тогда между нами установятся дружественные отношения. Ввиду этого Советская власть признает Вас как Имама и духовного лидера главы мусульман Северного Кавказа. Вы тоже после этого, как объявите народам о вашем Советской власти, должны оставить свои должности и представить свои обязанности самому народу. Ваши организации должны быть распущены. Это право должно передаваться Центральному Правительству. Что касается финансовых дел, то это решится после получения инструкции от центра. А во всяком случае Советская власть не будет касаться вашего святого Корана и религии. Обо всем этом Вам растолкуют Ваши представители».

Узун-Хаджи отказался принять условия русских. О том, что произошло или могло произойти дальше, красноречиво говорит следующий документ.

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

С.Леваши.
Командиру Кизлярско-кумыкского партизанского отряда Хорошеву.
«Нажать возможно сильнее на Узун-Хаджи и, если возможно, ликвидировать его…»
Секретарь Дагестанского подпольного обкома партии
Борис Шеболдаев. ( Из книги Магомед-Кади Дибирова (Карахского). «История Дагестана в годы революции и гражданской войны»).

Через несколько дней Узун-Хаджи при загадочных обстоятельствах не стало. Чекисты же спешно пустили слух, что он таинственно исчез и в будущем обязательно воскреснет. Договорились даже до того, что будто бы сам накликал на себя смерть. Одним словом, общественное мнение отвлекли от того, что могло быть в действительности.

Узун — Хаджи ушел из жизни достойно, до конца оставаясь главой образованного им государства: не отстраненный никем, не изменив пути Аллаха, не сдавшись врагу, оставаясь одной из самых прекрасных легенд Кавказа.

После него титул эмира принял житель села Инхо Шейх Дервиш Магомед. Но еще дольше, пять лет борьбу продолжал его соратник, мужественный Нажмуддин Гоцинский.

Похоронили Узун — Хаджи в хуторе Шамиль — Котар, в окрестностях Ведено, на кладбище, где покоятся и дети имама Шамиля и знаменитого абрека Зелимхана.

(Продолжение следует).

Дата Туташхиа, независимый журналист

Источник: DAYMOHK

Чечен Инфо