Эту историю настоящих Къонахов (мужчин) от одного брата, а ему в свою очередь рассказал дед, переживший страшные годы репрессии, в суровом и неприветливом Казахстане. Пусть вас не смущает, что речь пойдёт от лица маленькой девочки-чеченки, всё станет на свои места в конце повествования, о самом ужасном и душераздирающем, как мне кажется, событии за всё время, бесчеловечного и циничного истребления гордого, не умеющего молчать, народа во времена депортации, так и не вставшего на колени ни перед сталиным, ни перед смертью.

Холодный февраль 1944 года. Товарный и неутеплённый вагон. Измученные люди, «свежие» трупы с остекленевшими глазами, которых ещё не успели выкинуть конвоиры. Я не забуду этот ужас, который мне пришлось тогда пережить — это просто невозможно забыть.

Не реально забыть молодёжь всё это время кое как стоящую на ногах, не смея присесть из-за уважения к старшим. Даже в этом ужасе никто не забыл законы предков, даже перед лицом смерти не пренебрегли тем, чему учили нас отцы и деды.

В углу лежал друг моего брата Ахьмад, он умер от разрыва мочевого пузыря, не смог опорожниться при старших и женщинах. Брата же убили ещё в селе — он напал на конвоира -ловким ударом выбив у него винтовку из рук, но три пули из трёхлинейной винтовки прошили его прежде, чем он направил сам винтовку на врага.

Люди обессилили от холода и голода. Все в основном легко одеты, мало кто успел взять какие-то вещи, ночью не сообразив ничего; всех просто вытолкали из домов, по крайней мере тех, кто мог идти, а кто не мог расстреливали на месте.

Я еле упсела натянуть на себя, платьице и лёгкий платок прежде чем меня вытащил за волосы сотрудник в шинели и в красно-синей фуражке, и если бы не телогрейка, щедро данная мне нашим соседом Салманом, мужчиной лет пятидесяти, я бы наверное уже лежала на полу вместе с другими окоченевшими от мороза. Я сидела на холодном полу, укутавшись в неё вместе с худенькой девчушкой Аминой, живущей, точнее уже жившей через два дома от нас и тихо плакала. Горячие слёзы немного согревали щёки, одновременно обжигая их.

Неожиданно поезд замедлил ход и к нам и ещё нескольким людям приблизилось несколько конвоиров с автоматами на перевес. Двери на ходу отворились и нас надменным видом повыкидывали, как котят, из поезда в обжигающий казахстанский снег.

Поезд солидно отставал от графика и останавливаться не было времени… График… Чеченцы и Ингуши не вписывались всегда в русские графики, не помещались, в царские, а потом и в компартийные советские шаблоны.

Мы один за другим падали из вагона в объятия суровой зимы, словно колючей проволкой по телам проходил суровый мороз Казахстана, ветер неистово встречал не прошенных гостей. Не прошенных и нежданных… Конвоиры которые должны были нас встречать, скорее всего, не дождавшись уехали обратно в лагерь!

Дети и женщины плакали. Где находимся? Куда идти? И самое главное, как дойти полураздетым, уставшим и изморённых голодом людям. КАК? Сволочи! Бессердечные сволочи! Будь они прокляты со своим равенством народов и коммунизмом сидя в тёплых домах в то время, когда мы умираем в этом всеми забытой глуши, кажущейся бескрайней.

Я слышала как стучит тихо моё сердце, заглушающееся звуком выбивавших морзянку зубов. Ветер трепыхал платьице на мне, кусая, словно озверевшая от голода собака, готовая разорвать нас всех на куски, чтоб ни кто не ушёл отсюда живым.

Я наблюдала как мужчины, осудив что-то в стороне, начали расчищать глубокий снег, превозмогая усталость, голыми руками забыв про боль и мороз; они понимали по нашему виду, что у них мало времени, почти нет….

ВЫКАПАВ СНЕГ ОНИ ПОКИДАЛИ ТЁПЛЫЕ ВЕЩИ СНЯТЫЕ С СЕБЯ, НА ПРОМЁРЗЛУЮ ЗЕМЛЮ, СДЕЛАВ ПОДОБИЕ МАТЕРЧАТОГО НАСТИЛА И ПРИКАЗАЛИ ВСЕМ ЗАЛЕЗАТЬ В ЯМУ, МЫ ТОГДА НЕПОНИМАЛИ КАКОЙ УЖАС ПРЕДСТОИТ ПЕРЕЖИТЬ НАМ И ИМ ЗА ЭТУ НОЧЬ, НЕ ПОНИМАЛИ ЧТО ОНИ ЗАДУМАЛИ.

КОГДА МЫ ВСЕ ЗАЛЕЗЛИ В ЯМУ, ПРИЖИМАЯСЬ К ДРУГ ДРУГУ, ПАРНИ И МУЖЧИНЫ ОБСТУПИЛИ НАС, СОЗДАВАЯ НЕКОЕ ПОДОБИЕ ШАЛАША, ШАЛАША ЖИЗНИ.

КОГДА ОНИ УПЛОТНИЛИСЬ В КОЛЬЦЕ ВОКРУГ НАС, СТАВ ТАК, ЧТО ЕСЛИ ДАЖЕ И ЗАХОЧЕТ КТО-ТО ОТСТУПИТЬ НАЗАД, ТО ВЫРВАТЬСЯ ИЗ ЭТОГО ИЗВРАЩЁННОГО ЖИЛИЩА НЕ СМОЖЕТ.

ОНИ НЕМНОГО СКЛОНИЛИСЬ , ОБРАЗУЯ КУПОЛ, ПРИЖИМАЯ ГОЛОВЫ К ГОЛОВАМ ДРУГ ДРУГА, А РУКАМИ ОБХВАТЫВАЯ ДРУГ ДРУГА ЗА ПЛЕЧИ ТАК, ЧТОБЫ НИ КАПЛЯ ИХ ТЕПЛА НЕ ОСТАЛОСЬ БЕСПОЛЕЗНОЙ.

Я СМОТРЕЛА В ГЛАЗА ЭТИХ МУЖЕСТВЕННЫХ ЧЕЧЕНЦЕВ, КАКОЙ ЦЕНОЮ НАМ ДОСТАЁТСЯ НАША ЖИЗНЬ. А ОНИ УЛЫБАЛИСЬ И НИ ОДИН НЕ ОТСУПИЛ В БОРЬБЕ С ПРИРОДОЙ ЗА НАШИ ЖИЗНИ. ОНИ УЛЫБАЛИСЬ ДО ПОСЛЕДНЕГО, ДО ПОСЛЕДНЕГО ВЗДОХА , ТЁПЛОГО И ТАКОГО РОДНОГО.

Я С ИСПУГОМ СМОТРЕЛА В ГЛАЗА ПАРНЯ, ОШЕЛОМЛЁННЫМ ДЕТСКИМ ВЗГЛЯДОМ. ОН СМОТРЕЛ НА МЕНЯ И НИ ЧТО, КАЗАЛОСЬ , НЕ МОЖЕТ СТЕРЕТЬ ЛАСКОВУЮ УЛЫБКУ С ЕГО ЛИЦА. НИЧТО НЕ МОЖЕТ, НИ МОРОЗ НИ СНЕГ, НИ СМЕРТЬ УЖЕ ВГРЫЗАЮЩУЮСЯ В ЕГО ТЕЛО. ЕГО ГЛАЗА СТАЛИ СТЕКЛЕНЕТЬ, А ОН ВСЁ УЛЫБАЛСЯ, ЗНАЛ, ЧТО ДОЛЖЕН.

Прошло уже несколько часов, а он всё улыбался, даря нам тепло своего тела, тепло души и спокойствия. Я на мгновение вышла из ступора и осмотрелась вокруг, Амина спала у меня плече, многие заснули от усталости и от тепла разморившего обессиленных женщин и детей…

Я ПОСМОТРЛЕА ВОКРУГ… ОНИ ВСЕ КАК БУДТО ЗАСТЫЛИ, Я ПРОТЯНУЛА РУКУ К ПАРНЮ НАПРОТИВ МЕНЯ и тихонько КОСНУЛАСЬ ЕГО УЖЕ ОКОЧЕНЕВШЕГО ТЕЛА, ОН БЫЛ МЁРТВ, ОНИ ВСЕ БЫЛИ МЕРТВЫ!!!!

Я посмотрела вокруг, в голове всё закружилось и засверкалось и наступило тишина звонкая и безмятежная. Мир потускнел в одно мгновение, стал похожим на размытое не понятное пятно. Я открыла глаза от начинавшего проползать потихоньку в «ШАЛАШ» уже холода.

Я протёрла сонные глаза и осмотрелась вокруг, надеясь, что это был сон, всего лишь кошмарный сон. НО ЭТО БЫЛА РЕАЛЬНОСТЬ. ВАЙНАХСКАЯ СТРАШНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ.

ВОКРУГ ВОДРУЖАЛСЯ МОНОЛИТНЫЙ ЛЕДЯННОЙ ШАЛАШ ИЗ МЁРТВЫХ УЖЕ НАШИХ ПАРНЕЙ И МУЖЧИН.

Я зарыдала навзрыд, дико взывала как раненная волчица. Снаружи раздались шорохи И ШАЛАШ УЖЕ ИЗ ОКОЧЕНЕВШИХ И МЁРТВЫХ ПАРНЕЙ ПЕРЕВЕРНУЛСЯ НА БОК. Перед нами стояли конвоиры, которые пришли утром за нами и смотря на нас и на наш шалаш ошеломлёнными глазами, один конвоир не выдержал, и его вырвало прямо здесь же увидев этот монолитный ледянной шалаш из мёрвых людей.

Нас отвезли в лагерь; он стал нашим домом на долгие годы.

Однажды я услышала от конвоиров идущих впереди, историю о наших спасителях, историю, которая приводила в ужас самообладанием наших мужчин, их так и похоронили в выкопанную могилу стоя в виде шалаша, как будто боясь их разъединять, боясь, что они оживут и тогда- то никто не уйдёт от возмездия.

Памятник из тел с того времени по сей день, как сверло врезался мне в голову и всё свербит и свербит, ПАМЯТНИК ЧЕЧЕНЦА МУСУЛЬМАНИНА С КРАСИВЫМИ ЗЕЛЁНЫМИ ГЛАЗАМИ, КОТОРЫЙ СТОЯЛ С ДРУГИМИ ЧЕЧЕНЦАМИ ОБРАЗУЯ КУПОЛ ВОКРУГ НАС И ОТДАВАЯ ТЕПЛО СВОЕГО ТЕЛА, ЦЕНОЙ СВОЕЙ ЖИЗНИ !!! Только рабы и плебеи забудут этот чёрный для чеченцев и ингушей юбилей. Геноцид, устроенный над вайнахским народом в тот самый трудный момент, когда их отцы, братья, и сыновья отдавали свои жизни за » общую» Отчизну, будут праздновать, или получать поздравления , только людишки без чести и совести !!!